Как к нам попал попугай?

Вы что, не знаете, как к нам попал попугай? Я расскажу. Дочь захотела хомяка. И не просто захотела, а просто возжелала. И так, что ничто в мире, даже родители не могли на неё повлиять, да и что влиять - заботиться о ком-то, в таком юном возрасте? Это же хорошо, это прекрасно, для ребёнка.

Вот чёрт! Опять бомбят! Сволочи! Наши бомбят! Мысль прервали! А так хотелось всё складно рассказать. Как Кешка и Мишка мне жизнь спасали. Да вы не знакомы, с Мишкой. Точно! Прошу простить, после контузии что-то не так думаю, не так рассказываю и с головой что-то, забываю. Счас, расскажу. Вот только это тот грохот утихнет. У нас, только Кешка ничего не боится, не убегает. Хотя, куда бежать? Из клетки, далеко всё равно не убежишь. Кешка, он это, он попугай героический! Когда ему скучно, он нас с Мишкой пугает. Научился засранец, бомбам, да снарядам подражать, сволочь такая! И так лихо, у него получается! Как засвистит, так мы с Мишкой в обнимку и на пол. Сволочь такая! А потом попривыкли, обстрелы почти каждый день, и не Кешкины, а настоящие. Я пока под один из них не попал, пока ходить мог, к людям ходил. Ну, там, где соседа увижу, где с торговками на базаре пообщаюсь. Да! Да! И такие были. Для них обстрел, что дождик весной. Только бы на улице! Только, языками молоть! Так вот, оказывается, мы президента выбирали, на улице узнал. И что интересно, чем ближе к тому чтоб выбирать - тем чаще, по нам стреляли. Странно, это как-то? Это что же получается, чем больше по своему народу стреляешь, тем радостнее тебя в президеты и выбирают? Странно, я же не об этом. Я ж про хомячка. Тьфу! Контузия! Про попугая я, про попугая, хотел!

Вы знаете, в чём счастье? Вы думайте, в том, что у вас есть дом, жена, здоровые дети и куча денег - нет! Счастье в том, что в меня, Кешу и Мишку не попал снаряд. Что после обстрела, живы остались! Вот в чём счастье! И что детей моих здесь нет. Тоже счастье! И жены, тоже. Здорво!

О чём же я? Да! О том, как Кешка с Мишкой мне жизнь спасали. О Кешке я уже вам рассказал, о птице, которая как снаряд, верищит. Вот, сволочь! А Мишка, Мишка просто пёс, верный такой, рыжий и совсем не породный. Дочь хотела хомяка, а купили попугая. До войны, думали с ним забот меньше. И правильно думали. Хомяк бы, точно не выжил.

Как это началось, нет, не война, а антитеррористическая операция или предвыборная гонка? Я жену с дочкой к родственикам на Урал. Знаем! Уже выбирали! А сам на хозяйстве. И за этим, и за тем присмотреть надо.

А Кешка! Ну, Кешка! Ещё та райская птичка! На улицу его в клетке вынес, думаю, пусть проветрится, а сам делами разными во дворе занимаюсь. А он, как заверищит, как завоет, прямо снаряд. Я сначала не понял что это он, Мишку обнял и под себя. Тут и шандарахнуло. Когда очнулся, ночь. Темно, то есть. Мишка, подо мной так и лежит, толи контузия, толи испугался шибко. Я то голову поднял. А голова, голова! По ней бедной, как будто сто парней пьяных, штакетинами всю ночь били, и при этом ни разу не промахнулись. Встать захотел, а правой ноги, как и не было ни когда, не чувствую совсем. Темно. Слышу только, Кешка разрывается в клетке своей, да Мишка скулит, где-то рядом. Всё встать хочу, и всё падаю. Как-то сразу не понял. А потом, потом понял, когда к дому подполз. Нет у нас Кешка, нет у нас Мишка, больше дома. Есть у нас, только кирпичи разбитые, и хлам разный. Всё это раньше, нашим домом, было. Дальше не помню…

Нога! Если б не нога! В подвал, я как червь, вход взрывом завалило. Я как червь, я как глист, я туда не влез, я туда ввинтился, я просочился. Я не знал, что так умею. Я не знал, что Мишка так умеет. Мишка ко мне! Скулит где-то рядом. Ко мне! Нога! Моя нога! Чёрт!

Где Кешка, Мишка? Где друг? Ну и что, что маленький. Это что же получается? Мы с тобой в подвал прятаться, а Кешку! Кешку нашего, под пулями и под бомбами предвыборной агитации оставили? На него, засранца малого, ещё каски даже не отлили. Стыдно Мишка! Стыдно, друга в беде оставлять! А больно то, как! Ох, если бы Мишка, понять смог всю драматичность нашей ситуации. Он бы сразу наверх, он бы сквозь завалы, кирпичи битые, колючие просочился, протиснулся. Схватил бы зубами Кешку, малыша героического, который нас от смерти спас. Да не Кешку! Клетку с Кешкой, заговорился - плохо мне. И в подвал, ко мне, в безопасное место, нашего героя. Но Мишка не поймёт, всё самому. Потерпи Кешка, держись! Я счас, я только эту ногу, снарядом задетую, перевяжу и сразу за тобой. Но как больно! Где-то в карманах были спички. Нашёл! Зажёг! Нет, это не нога! Это, не моя нога! У людей, ноги такими не бывают! Какие то лоскуты кожи болтаются, месиво, кровища! Что-то красное, где то белое торчит, местами чёрная! А пальцы, пальцы где! Это не моя нога! Моя где? Моя…

…очнулся. Темно. Как больно! Под спиной, мокро и липко. Кровь, наверное. Холодно. Темно. Где- то были спички. Больно! Пить! Тишина.

Соберись! Пересохшие губы, облизнул. Соберись, рубашку зубами, на ласкуты, раз! Во круг бедра жгутом, два! Больно! Сволочи! А-а-а! … тишина.

…чирк! Ещё раз, чирк! Зажёг! Уже терпимо! Не такие мы люди! Ещё поживём! Кусок газеты! Да, да! Рядом пару досок! Поджёг! Уже тепло! Поживём!..

На третий день, я всё - таки Кешку забрал. Когда из подвала голову высунул, воздуха свежего вдохнул, глаза закрыл, сразу смотреть нельзя, после темноты, привыкнуть надо. Открыл потом, как отошёл, а прямо над головой Кешка в клетке качается! Живой! Мать, перемать! Живой, засранец! Весь перемазаный, перья торчком, одну лапку как ножом срезало, на одной сидит, ругается на птичьем языке. Я потом в клетке пару осколков нашёл. Как нашу птичку райскую не пришибло? Но ведь живой! На одной ноге! И мы, мы тоже! Поживём!

Птичка райская! Птичка певчая, говорящая! Просто сволочь, а не птичка! Я люблю тебя! Тварь жёлтая, одноногоя!

Ты бы знал Кешка, как я рад! Если б знал, испугался. Я так тебя люблю! Каждое крылышко, каждое пёрышко! Обнял бы тебя сволочь писклявая, каждое пёрышко, каждое крылышко, так ты не выдержишь, здохнешь, наверное.

… а с ногой моей всё хуже. Не дождётесь! Я вам не Кешка! Чтоб на одной ноге в клетке сидеть и чирикать. Я ещё попляшу! Я ещё похожу! Я ещё… Но Господи, как сыро, больно и холодно. Пусто. Люди! Я ещё жив! Жив я! Ни кого. Пусто. Тишина.

… догоню, догоню, догоню! Я ж не в полную силу бегу. Если сразу дочку догнать, обидится. А так, смеётся, радуется. Счастливый отец, с дочкой играет, не понарошку, а взаправду. Смеётся дочка, улыбаеться жена. Догоню, догоню, догоню! Вдруг споткнулся. Свист! Вой! Рвёт перепонки! Уши руками! Руки ушами! Это бомбят! Нас бомбят! Я то упал, споткнувшись, в землю вжался, а она бежит, бежит и хохочет. Ложись! Ложись, падай! А она бежит и хохочет…

… очнулся. Темно. На щеках слёзы, в горле комок. Спал или бредил, а чёрт его разберёт. Я тебя Кешка! Я тебя, как контру! Без суда и следствия! Только глаза закрыл, боль притупилась. Семью вспомнил. Так птица драная, одноногоя - бомбить начинает. Просто спасу нет! И так подражать, минам да бомбам научилась, не отличить. Талант! Талантище! Ещё раз, Винокур недоделанный, враз придушу!

Я Кешке, после его ранения, гвардейцу жёлтопузому, калечному, такие курортные условия создал. Любой инвалид позавидует. А питание! Только самое свежее! Экологически чистое!

Я тут в подвале, одну штуку заметил. Тараканы и ещё разные гады, при бомбёжках не гибнут! Огонь разведу, ногу свою… Больно! Господи! … о чём это я? А, о гадах. Так вот, тряпки кровью и гноем пропитанные с ноги сдеру, откину в сторону. А больно как! Так тут же, эта братия усатая, членистоногая к тряпочкам этим бегом, усами шевелят, радуются, наверное. К чёрту боль! Кормиться надо! А вот тут и не зевай! Одного такого жирного со спинкой коричневой, пальцами прихватил, пальцами сдавил. Чмяк! Есть, Кешке завтрак! А вот ещё, бежит! А жирный какой, могуч тараканище! И не на портянки, не на бинты вонючие целится, а нога его интересует более. Этот мой! Кешка! Мой! Тебе и того, что поймал, на завтрак хватит, а я большой. Хоть худой, но живой! Живым, Кешка, завсегда жрать хочется! Если они жить хотят.

Я где - то читал, что китайцы, когда рис кончается, только тараканами и спасаются. Наверное, их китайцев много, а тараканов ещё больше. Они их варят, жарят, говорят белок чистый.

К чёрту сантименты! Война у нас! Чмяк! Не жареный, не вареный, а жевать нечего! Чистый белок, называется! Мне таких белков, прицеп и маленькая тележка нужна. Чмяк! Ещё один подполз. Чмяк! Чмяк! Ещё двое, из щели в стене выползли. Белки вы мои не наглядные! Не даёте, мне с голоду пухнуть! Поклон вам низкий! Чмяк! Ещё один. Чмяк! Чмяк…

Мишка, ура! Ура, Мишке! Кешка, кричи ура! Мишка нам мясо принёс! Прочь тараканов! Прочь белок и китайцев! Прочь! Подними свободный народ, голову от пола! Оторви глаза от тараканов. Запой Кешка, победную песню! Мишка кусок мяса, приволок! И не тухлого, свежего! Да, пошли вы тараканы, со своим белком!

Мишка! Мишка! Где твоя сберкнишка? Зацелую!

Всё уже хорошо, всё наладилось. И Мишка рядом - морда рыжая, и мяса кусок есть. И Кешка, убил бы сволочь одноногую. Стреляют вроде меньше. Одно! Нога! Почернела. Кем я не был? Даже тараканов ловил. Ну почему я! Резать надо! Отрезать. Что бы жить!

Тряпочку белую постелил, ну почти белую. Ножик об кирпич битый. Вжик! Не спета песенка моя! Вжик! Не дождётесь! Вжик! Вжик! Мне очень страшно, мама!

Хрусть!

А-а-а-а! Ма-а-а-мо-чка!

Тряпка белая, что-то красное, совсем чёрное, липкое, а где-то белое. Фонтаном бъёт красное, сочится что-то липкое, черное, а иногда белое торчит, ухмыляется. Больно! Очень!

Прости Господи! За грехи мои прежние!

Прости Господи! Не ведал что творил я!

Прими Господи! Раба твое…

Хрусть!

А-а-а-а!

… скатерть белая, простыня грязная и кровавая. А поле зелёное, зелёное поле! Бегу! Жив, наверное! А рядом, а бок в бок Мишка бежит. А рядом щека к щеке, Кешка летит. Артист одноногий. А впереди, впереди на зелёном, зелёном поле, пока ещё очень далеко. Еле-еле виднеется, женщина любимая, с дочкой родной. Мы к вам! К вам мы! Мы скоро! Дождитесь!

Будем жить!