Я никогда не думал, что вот так, буду лежать перед калиткой собственого дома, с ключом в руке. Понимая что, ни ключ, ни дом, который я так любил, мне уже не нужны.

Только, голубя жалко, правда, жалко, очень. Он то при чём? Пуля, пробив мне голову, отрекошетила от железных ворот и попала птице в глаз.

Поднять голову не возможно. Вижу кусочек асфальта, кусочек лужи, два окурка и птицу. Птицу которая бьётся на дороге, она не может взлететь, и умереть сразу, она тоже не может. Она бьёт крыльями, она борется. В луже. Напрасно.

Птица, она наверное вспоминает, как вылупилась, как клевала червячков, как училась летать, полетела и …

Я тоже, только как родился я не помню. Первые воспоминания, это нитки, иголки, куски ткани. В мастерской у мамы. Мамы! Мама, мама волшебница! Какие красивые женщины приходили к нам! Они раздевались, примеряли платья которые шила мать, не обращая на меня никакого внимания. Я был заворжен их красотой. А как могло быть иначе? Ткань струилась по их телам, повторяя все изгибы, все выпуклости, все вмятинки. Это было прекрасно.

Я рос не совсем обычным мальчиком. Мать меня не любила, она любила моего младшего брата. Я его тоже любил.

Да! В школе меня тоже не любили. Я картавил, был не складный, и ни с кем не разговариал. А за чем? Мне было с ними не интересно. Они не любили меня, а я их. Взаимно.
Меня любили в мастерской у матери. Мне этого было достаточно. Я кроил, шил чуть ли не с первого класса. Школу я просто ненавидел.

Я не навидел их всех, в школе и за ней. Они меня встречали рядом со школой, а я и рад был. Ну, кто на меня,а ? Кулаки были острые, а мышцы, куда вам. Бил я их, бил в лицо, а самому, было жалко.

Своим я себя чувствовал только в мастерской. У меня было двадцать матерей, двадцать жён. И я их всех любил.

По моему, я стал интересоваться платьями как родился. Мужчинами я стал интерсоваться намного позже.

Я люблю женщин, хотя в моём положение правльнее будет сказать, любил. Я их любил так сильно, с придыханием. Любуясь каждую секунду, когда видел хотя бы одну. И не важно, красавица или как. Стройная или ноги кривые. Какая разница! Она же женщина! Она мать! Или будет ею. Любая женщина - богиня! Женщины, девушки, бабушки! Я любил вас! Всех вас!

Вы конечно в один голос, смахивая слезу. Крепись маэстро! Ты ещё поживёшь! Вот-вот скорая, полиция. Скоро,скоро, ты только молчи! Силы береги! Ты ещё нас оденешь, ты обрадуешь, удивишь? Только молчи, умоляем, молчи!

Не буду! Это всё! Конец! Не буду молчать! Пока голубь крыльями бъёт, пока борется, буду говорить, буду вспоминать! Мне ведь есть, что вспомнить, правда? Что-то только в глазах всё плывёт. Как в речке, всё уплывает куда-то, наверное жизнь моя. А так, совсем не больно.
Так о чём это я? А да! О себе. Ну о себе, что интерсного? Одевал, любил… Ну дом купил, в Майями. Вот рядом с ним и лежу. Лучше о вас милые.

Все думают что я гомосексуалист. Так это не так, я просто так любил женщин, что не смел к ним прикоснуться.

Я уже почти ничего не вижу. Круг постепенно сужается. Кусочка асфальта, и голубя уже не видно, видно только два окурка и то нечётко. Наверное голубь уже умер. Темнота…

Труп Куанана, убившего Джанни Версаче, нашли через несколько дней: он застрелился на пришвартованой неподалёку яхте.